Выступление Гитлера на секретном совещании

главнокомандующих родов войск Вермахта

23 ноября 1939 г.

Цель этого совещания: дать вам представление о мыслях, обуревающих меня в связи с предстоящими событиями, и сообщить вам мои решения. Создание вермахта стало возмож­ным во взаимосвязи с воспитанием нашего народа партией в духе нашего мировоззрения. Когда в 1919 г. я начал свою политическую деятельность, сила моей веры в конечный успех основывалась на оценке событий того времени и на изучении причин тогдашних явлений. Свое последнее слово сказало Провидение и принесло мне успех. Я и сам сознавал ход исторических событий и никогда не терял твердой воли, не­обходимой для жестких решений. Первое такое решение было принято мною в 1919 г., когда я после тяжелой внутренней борьбы решил стать политиком и начать борьбу против моих врагов. То было самое трудное решение из всех. Но у меня имелось твердое убеждение, что своей цели я достигну. Я хотел привлечь к моему делу то меньшинство, которое было призвано встать у руля руководства. Спустя 15 лет, после тяжелых боев и многих поражений, я этой цели достиг. Когда в 1933 г. я пришел к власти, позади у меня лежал период тяжелейшей борьбы. Все, что было до меня, обанкротилось. Мне пришлось реорганизовать все заново, начиная с обновле­ния народного организма и кончая вооруженными силами. Сначала надо было провести внутреннюю перестройку, устра­нить явления распада, искоренить пораженческий дух, воспи­тать народ в духе героизма.

В ходе внутренней перестройки я принялся и за решение второй задачи: высвобождения Германии из пут международ­ных союзов. Здесь следует подчеркнуть две особенности: выход из Лиги Наций и отказ от участия в мирных конференциях. Число пророков, предрекавших, что это приведет к захвату [западными державами] Рейнской области, было очень велико, а число веривших в успех — очень мало. Но я осуществил свое намерение, ибо за моей спиной сплоченно стояла вся нация. Затем я дал приказ приступить к вооружению. И здесь тоже — многочисленные пророки, предсказывавшие неудачу, и лишь немного — верящих. В 1936 г. последовало введение всеобщей воинской повинности. Затем произошла ремилитаризация Рейн­ской области; эту акцию поначалу тоже считали неосуществи­мой, а число тех, кто верил мне, было тогда весьма незначительно. Мы стали укреплять свою западную границу.

Год спустя — Австрия. К этому шагу тоже отнеслись с большими опасениями, а он привел к укреплению рейха. Затем должны были последовать Богемия и Моравия, а также Польша. Но этой цели достигнуть одним махом было невоз­можно. Сначала надо было воздвигнуть Западный вал. До­биться цели одним рывком было нереально. Мне с первого же мгновения было ясно: одной Судетской областью я не удов­летворюсь, ибо это частичное решение вопроса. Было принято решение о вступлении в Богемию [Чехию]. За ним произошло создание протектората [Богемия и Моравия], а тем самым была заложена база для завоевания Польши. Правда, в тот момент мне все еще было неясно, следует ли мне сначала выступить против Востока, а уже потом против Запада или же наоборот. У Мольтке в свое время возникали такие же сомне­ния. В силу обстоятельств мне сначала пришлось заняться Польшей.

Меня упрекают: борьба и снова борьба! Но в ней я вижу судьбу всего сущего. Уклониться от борьбы, если только он не хочет быть побежденным, не может никто. Рост народонасе­ления требует большего жизненного пространства. Моей це­лью было добиться разумного соотношения между численно­стью населения и величиной этого пространства. Тут без борьбы не обойтись! От решения этой задачи не может уйти ни один народ, ибо если он пренебрежет этим, то обречен на посте­пенное вымирание. <...>

Отказ от применения с этой целью насилия означает величайшую трусость, уменьшение числен­ности народонаселения и деградацию. Я же решился привести жизненное пространство в соответствие с численностью народонаселения. Важно осознать одно: существование государ­ства имеет смысл только тогда, когда оно служит сохранению своей народной субстанции. У нас речь идет о 82 миллионах человек. А это налагает величайшую обязанность. Тот, кто не берет ее на себя, недостоин, принадлежать к народному орга­низму. Вот что дало мне силы для борьбы. <...>

Решение достигается только с помощью меча. Народ, который не находит в себе сил для борьбы, обречен на вымирание. <...>

Сегодня мы бьемся за нефтяные промыслы, за каучук, за полезные ископаемые. После Вестфальского мира Германия распалась. Распад и бессилие германского рейха были закреп­лены договорами. Это германское бессилие было вновь устра­нено образованием Германской империи [18 января 1871 г. в Париже], когда Пруссия осознала свою задачу. С 1870 г. Англия — против нас. Бисмарку и Мольтке было ясно, что однажды еще придется снова воевать. Тогда существовала опасность войны на два фронта. Мольтке нередко выступал за превентивную войну. Использовать более медленную мобили­зационную способность русских. Германская военная сила еще не была использована до конца из-за недостаточной твер­дости тогдашних руководящих личностей. Основной идеей всех планов Мольтке было наступление. Об обороне он никог­да и не помышлял. В результате смерти Мольтке многочис­ленные оказии были упущены. Решения можно было достиг­нуть путем нападения только на одно государство при благоприятных условиях. Политическое и военное руковод­ство виновно в том, что подходящие случаи были упущены. Военное руководство вечно заявляло, что оно, мол, еще не готово. В 1914 г. началась война на несколько фронтов. Она решения проблем не принесла.

Сегодня пишется второй акт этой драмы. Впервые за 67 лет следует констатировать: нам вести войну на два фронта не приходится! Произошло то, чего мы желали с 1870 г. и фак­тически считали невозможным. Впервые в истории нам при­ходится воевать только на одном фронте, и никакой другой нас сейчас не сковывает. Но никому не дано знать, сколь долго это останется так. Я долго колебался, ударить ли мне сначала на Востоке, а уже потом на Западе. Ведь, в сущности, я создал вермахт вовсе не для того, чтобы воздерживаться от нанесения удара. Решение нанести удар всегда жило во мне. Сложилось так, что нам выпал жребий сначала ударить по Востоку. Если польская кампания прошла так быстро, то это — свидетельство превосходства наших вооруженных сил. Самое славное событие во всей нашей истории! Неожиданно малые потери в людях и технике. Сейчас Восточный фронт удержи­вается всего несколькими дивизиями. Положение именно та­кое, какое мы раньше считали недостижимым.

Итак, в настоящее время положение таково: противник на Западе засел за своими укреплениями. Атаковать у него нет никакой возможности. Главный вопрос: как долго сможем мы удерживать такое положение? Россия в данный момент не опасна. Она ослаблена многими внутренними обстоятельства­ми. К тому же у нас с Россией есть договор. Договора соблюдаются столь долго, сколь долго это является целесообразным. Так думал и Бисмарк. Вспомним его Договор перестраховки. Россия будет соблюдать его до тех пор, пока будет считать его за благо для себя. Сейчас у России далеко идущие цели, прежде всего — укрепление своей позиции на Балтийском море. Мы сможем выступить против России только тогда, когда у нас будут свободны руки на Западе. Далее, Россия желает усиления своего влияния на Балканах, а также направ­ляет свои стремления к Персидскому заливу, а это — цель и нашей внешней политики. В данный момент интернациона­лизм отошел для нее на задний план. Если Россия от него откажется, она перейдет к панславизму. Заглядывать в буду­щее трудно. Но фактом остается то, что в настоящее время боеспособность русских вооруженных сил незначительна. На ближайшие год или два нынешнее состояние сохранится.

Многое зависит от Италии, прежде всего от дуче, смерть которого может все изменить. У Италии есть крупные цели для укрепления своей империи. Носителями этой идеи явля­ются исключительно фашизм и дуче. (Королевский] двор от­носится к ней отрицательно. Пока дуче жив, я могу рассчиты­вать на то, что Италия использует любую возможность достигнуть своих империалистических целей. Но от Италии потребуется слишком много, если она пожелает выступить прежде, чем Германия перейдет в наступление на Западе. Точно так же и Россия выступила только после того, как мы вступили в Польшу. Впрочем, Италия полагает, что все мысли Франции заняты ею одною, так как Германия отсиживается за своим Западным валом. Италия вмешается только, если сама Германия начнет наступательные действия против Франции. Так же, как и смерть Сталина, смерть дуче может принести с собой ряд опасностей. Насколько легко государственного дея­теля может настигнуть смерть, я недавно испытал сам. Надо ловить момент, пока не поздно, иначе вдруг можешь оказаться перед лицом совсем другой ситуации. Пока Италия занимает такую позицию, угрозы со стороны Югославии опасаться нам не приходится. Точно так же нейтралитет Румынии гаранти­руется позицией России. Скандинавия благодаря марксист­скому влиянию нам вообще-то враждебна, но сейчас нейт­ральна. Америка ввиду своего закона о нейтралитете для нас пока еще не опасна. Усиление противника за счет Америки еще незначительно. Позиция Японии еще неопределенна: уве­ренности в том, что она будет враждебна Англии, пока нет.

Итак, все говорит о том, что данный момент благоприятен, но, пожалуй, через 6 месяцев он уже таким не будет.

И последний фактор: я, при всей скромности моей соб­ственной личности, — незаменим. Ни один военный, ни один гражданский деятель меня заменить не смог бы. Пусть поку­шения на меня и повторяются. Я убежден в силе моего ума и в моей решительности. Войны всегда заканчиваются только уничтожением противника. Кто думает иначе — безответствен. Время работает на нашего противника. Сейчас сложилось такое соотношение сил, которое для нас улучшиться не может, а может лишь ухудшиться. При неблагоприятном для нас соотношении сил противник на мир с нами не пойдет. Ника­ких компромиссов! Быть суровыми к самим себе! Я буду нападать, а не капитулировать! Судьба рейха зависит от меня.

Сообразно этому я и буду действовать. Сегодня у нас еще есть такое преимущество, какого у нас не было никогда. После 1914 г. наши противники сами разоружились. Англия пренеб­регала расширением своего флота. Ее флот недостаточно ве­лик, чтобы обеспечить безопасность ее морских путей. Всего два вновь построенных военных корабля: «Родней» и «Нельсон». Ведется постройка крейсеров типа «Вашингтон», но этот тип явно неудачен. Новые меры смогут дать эффект только в 1941 г. В войне из-за Абиссинии у Англии не хватило войск захватить озеро Тана. Противовоздушная оборона Мальты, Гибралтара и Лондона имеет мало зенитных орудий. С 1937 г. начало нового вооружения. Но к настоящему времени число дивизий, которые должны были послужить кадровой основой для развертывания новых, недостаточно. Военная техника собрана со всего мира. Положительного результата раньше следующего лета ждать не приходится. Британская армия имеет лишь символическое значение. Военная авиация — еще в процессе своего развития, весной 1940 г. закончится первая фаза. Зенитные орудия — еще от прошлой войны. Немецкий летчик на высоте 6000 метров для английских зениток недо­сягаем. Военно-морской флот будет оснащен только через год-два. У меня в вопросах вооружения большой опыт, я знаю, какие трудности при этом приходится преодолевать.

Франция после 1914 г. сократила срок военной службы. После 1914 г. — уменьшение военной силы. Она превосходит нас только по некоторым специальным видам орудий. Модер­низации подвергся лишь военно-морской флот. Последнее время французская армия находилась в запущенном состоя­нии. Но стоило только Германии начать вооружаться и вы­двинуть свои требования, дело изменилось.

Подвожу итоги:

1. Число активных соединений в Германии — наибольшее.

2. Превосходство люфтваффе.

3. Зенитные орудия — вне конкуренции.

4. Танковые войска.

5. Большое число противотанковых орудий, а пулеметов — в пять раз больше, чем в 1914 г.

6. Крупное превосходство немецкой артиллерии благодаря наличию 105-мм орудий. <...>

Итак, количественное превосходство да и сама боеспособ­ность наших войск выше, чем у других. Я был оскорблен до глубины души, услышав, будто германская армия в качествен­ном отношении не на высоте; будто пехота сделала в Польше меньше, чем от нее ожидали, будто имели место проявления недисциплинированности. Я считаю, что боеспособность лю­бого войска определяется в сравнении с боеспособностью войск противника. Нет сомнения: наши вооруженные силы — самые лучшие в мире! Любой немецкий пехотинец лучше француз­ского. Никакого шапкозакидательства, но зато несгибаемая воля. <...> Говорят, в 1914 т. мы были лучше обучены. На самом же деле мы были лучше обучены только на плацу, а не для войны. Должен сделать комплимент командованию: оно сегодня лучше, чем в 1914 г. Призваны под ружье 5 миллионов немцев. Ну и что из того, если кто-то из них спасовал! Отвага проявлялась и в сухопутных войсках, и на флоте, и в люфтваффе. С германским солдатом я могу добиться всего, чего захочу, надо только хорошо им командовать. При нашем не­большом военно-морском флоте нам удалось вымести англи­чан из Северного моря. Моя признательность небольшому кригсмарине, а особенно Главному командованию военно-морских сил! Мы имеем такую авиацию, которая смогла обе­зопасить все наше жизненное пространство. Выдающиеся свершения в Польше — на счету у сухопутной армии. Запад тоже не показал, чтобы немецкий солдат в чем-либо уступал фран­цузскому.

Меня угнетает все большее присутствие англичан на конти­ненте. Англичанин — противник упорный. Особенно — в обо­роне. Не приходится сомневаться: самое позднее через 6—8 месяцев численность английских войск во Франции увеличится в несколько раз. Есть у нас и одна ахиллесова пята: это — Рурская область. От обладания ею зависит ведение войны. Если Англия и Франция через Бельгию пробьются в Рурскую об­ласть, мы окажемся в величайшей опасности. Это могло бы привести к параличу всего германского сопротивления. Любая надежда на компромисс — ребячество, есть только победа или поражение! При этом речь идет не о национал-социалистичес­кой Германии, а о том, будет ли в будущем доминировать Европа. Этот вопрос требует приложения наибольших сил. Англия и Франция наверняка перейдут в наступление на Гер­манию, как только достаточно вооружатся. У Англии и Фран­ции есть средства давления, чтобы заставить Бельгию и Голлан­дию попросить их о помощи. В Бельгии и Голландии симпатии на стороне Англии и Франции. <...>

В нужный момент я использую все для того, чтобы мотиви­ровать свои действия. Когда французская армия вступит в Бель­гию, чтобы атаковать нас, это будет для нас слишком поздно. Мы должны упредить ее. Еще одна причина: подводный флот, минирование прибрежных вод и авиация будут эффективнее, если у нас будет более благоприятное исходное положение. Сегодня полет над Англией стоит такого расхода горючего, что самолетам не удается взять достаточный бомбовый груз. Для военно-морского флота имеет важное значение изобретение новой мины. Самолеты теперь станут главными носителями мин. Мы засыплем английское побережье такими минами, из­влечь которые невозможно. Эта минная война требует иных исходных позиций. А без подвоза Англии не прожить. Мы-то сами себя прокормим! Постоянное минирование английского побережья заставит Англию встать на колени. Но этого можно достигнуть только в том случае, если мы захватим Бельгию и Голландию. Для меня это — трудное решение.

Никто не создал того, что создал я! Моя жизнь при этом роли не играет. Я привел немецкий народ к славе, пусть даже теперь из-за этого нас ненавидят во всем мире. Я ставлю это мое дело на карту. У меня есть только один выбор: между победой или нашим уничтожением. Я выбираю победу! Это — величайшее историческое решение, его можно сравнить с решением Фрид­риха Великого в Первой Силезской войне [1740-1742]. Пруссия обязана своим возвышением героизму одного человека. И тогда тоже его ближайшие советники склонялись к капитуляции. Все зависело от Фридриха Великого. Не менее крупным было и решение Бисмарка в 1866 г. и в 1870 г.

Это мое решение изменено быть не может! Я нападу на Францию и Англию в наиболее благоприятный и в самый ближайший момент. Нарушение нейтралитета Бельгии и Гол­ландии никакого значения не имеет. Ни один человек нас после победы об этом не спросит. Мы не станем обосновывать нарушение нейтралитета так идиотски, как это было сделано в 1914 г. Если же мы их нейтралитет не нарушим, это сделают Англия и Франция. Без нападения война победоносной быть не может. Я считаю единственно возможным закончить войну только в результате нападения. На вопрос, принесет ли на­ступление победу, ответить не может никто. Все зависит от воли Провидения. Военные условия — благоприятны. Но при условии, что высшее командование дает пример фанатической решимости. Если бы командование всегда черпало в народной жизни такое же мужество, какое должен иметь каждый муш­кетер, никаких неудач не было бы вообще. Если, как в 1914 г. у верховного главнокомандующего [Вильгельма II] сдают не­рвы, чего же тогда требовать от простого мушкетера!

Мы должны осознать: противник должен быть разбит только наступлением. Шансы ныне иные, чем при наступлении в 1918 г. Мы имеем в своем распоряжении более 100 дивизий. Что касается живой силы — у нас есть резервы. Положение, с военной точки зрения, у нас хорошее. Все это в целом озна­чает завершение мировой войны, а не единичную акцию. Речь идет о том, быть или не быть нации!

Прошу вас передать этот дух решимости вверенным вам войскам.

1. Решение мое изменению не подлежит.

2. Перспективы на успех — только если весь вермахт дей­ствует сплоченно.

Пусть всех нас вдохновляет дух великих мужей нашей ис­тории! Судьба требует от нас не большего, чем от них. И пока я жив, я буду думать о судьбе моего народа. Я не остановлюсь ни перед чем, я уничтожу каждого, кто против меня! Я полон решимости. <…> Я хочу уничтожить врага. За мной — весь немецкий народ, моральное состояние которого может лишь ухудшиться. Только тот, кто борется с судьбой, может рассчи­тывать на помощь Провидения. А в нынешнем ходе развития я вижу его волю.

Если мы победоносно выстоим в борьбе — а мы выдержим ее! — наше время войдет в историю нашего народа. Я выстою или паду в этой борьбе. Поражения моего народа я не пере­живу. Никакой капитуляции вне страны, никакой революции — внутри нее.