25 февраля 1942 года в Анкаре было совершено покушение на Франца фон Папена, посла Германии в Турции. Фон Папен получил незначительные ранения. Террористы предстали перед судом.

Комментарий Гитлера

Из записей д-ра Генри Пикера (ставка фюрера «Волчье логово»):

«С возможностью покушения как средства политической борьбы приходится, к сожалению, считаться и в наши дни. Об этом свидетельствует покушение на нашего посла в Турции фон Папена. Оно уже потому представляет интерес, что подлинные организаторы акции — русские — предали исполнителей и те это почувствовали. Тому, кто непосредственно должен был совершить покушение, дали дымовую шашку якобы для того, чтобы облегчить ему бегство. Это оказалась бомба повышенной взрывной силы, которая и послужила причиной гибели террориста. Теперь его сообщники дают показания, не щадя советских политических интересов.

Он, шеф, еще до взятия власти отверг покушение как средство политической борьбы. С точки зрения целесообразности оно крайне редко имеет смысл. Ибо крупного политического успеха с его помощью можно добиться, только если будет устранен человек, на котором держится весь вражеский лагерь. Но и в таких случаях он, шеф, никогда не шел на покушения».

[230]

Свидетельствует Павел Судоплатов:

«...Эйтингон был направлен в Турцию и пробыл там почти весь 1942 год под именем Леонида Наумова. Там он готовил покушение на Франца фон Папена, тогдашнего германского посла в Турции. По слухам фон Папен должен был возглавить правительство Германии в случае отстранения Гитлера от власти генералами вермахта. Это открывало путь к сепаратному миру между Германией, Англией и США. <…>

... летом представитель Ватикана в Анкаре по инициативе папы Пия XII беседовал с немецким послом Францем фон Папеном, побуждая его использовать свое влияние для подписания сепаратного мира между Великобританией, Соединенными Штатами и Германией. Помимо этого сообщения от нашего резидента в Анкаре, советская резидентура в Риме сообщала о встрече папы с Майроном Тейлором, посланником Рузвельта в Ватикане для обсуждения беседы кардинала Ронкалли (позднее он стал папой Иоанном XXIII) с фон Папеном. Подобное сепаратное соглашение ограничило бы и наше влияние в Европе, исключив Советский Союз из будущего европейского альянса. Никто из кремлевских руководителей не хотел, чтобы подобный договор был заключен. Сталин приказал ликвидировать фон Папена, поскольку тот являлся ключевой фигурой, вокруг которого вертелись замыслы американцев и англичан по созданию альтернативного правительства в случае подписания сепаратного мира. <…>

Попытка покушения оказалась неудачной — наш агент-болгарин нервничал, и бомба взорвалась раньше времени у него в руках. В результате сам он погиб, а фон Папен отделался лишь легкими царапинами.

[296]

В Советском Союзе покушение на фон Папена всегда приписывали спецслужбам Германии. Ничего не изменилось и после падения советского режима. Известный писатель Аркадий Ваксберг, в своей книге «ЦАРИЦА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ. Вышинский и его жертвы», вышедшей в 1992 году, писал:

«…24 февраля 1942 года в Анкаре, на бульваре Ататюрка, поблизости от здания, где располагалось германское посольство, произошел взрыв. Тот факт, что бомба была провокационно подброшена как раз людьми, причастными к этому же посольству, мало у кого вызывал сомнения. Почерк недавних поджигателей рейхстага выдавал их с головой. На классический вопрос древнеримских юристов: «Cui prodest?» («Кому выгодно?»), ответ мог быть только один. Выгодно было, конечно, нацистам — Турция все еще колебалась, вступать ли ей в войну или держаться нейтралитета, а раздутая версия доктора Геббельса о «русском покушении» на германского посла фон Папена должна была дать «аргументы» тем влиятельным турецким кругам, которые толкали страну к быстрейшему принятию рокового решения.

Турецкая полиция по указанию именно этих «влиятельных кругов» поддержала версию Геббельса. По обвинению в покушении на фон Папена полиция арестовала, как было сказано в сообщении ТАСС, «двух советских граждан — Павлова и Корнилова». Что это за советские граждане, как попали они в Турцию и что делали там, — об этом в нашей печати не было сказано ни единого слова.

Скорее всего это были те, кого мы привычно называем разведчиками. Вряд ли вообще «Корнилов» и «Павлов» их подлинные имена. Но несомненно также, что на Папена они не покушались, — даже замысла такого не только не было, но и быть не могло. Однако со скоростью необычайной турецкие власти провели «всестороннее следствие» и уже через пять недель предали вышеназванных граждан суду.

Ситуация обострилась тем, что колебания турецкого руководства могли завершиться победой прогермански настроенных сил: временные гитлеровские успехи на Восточном фронте этим силам играли на руку. Судебный процесс становился как бы пробным камнем в большой политической игре. Не в первый и не в последний раз вопросы юридические и политические сплелись в один тесный клубок. Взоры, естественно, обратились к Вышинскому: он-то как раз и совмещал в своем лице политика и юриста.

Среди заместителей наркома Турцией «ведал» Деканозов, поэтому и всей операцией по вызволению попавших в неволю сотрудников того ведомства, к которому он фактически принадлежал, и обеспечению турецкого нейтралитета руководил именно он. Но Вышинский выступил в роли консультанта. Он посоветовал обеспечить Павлову и Корнилову квалифицированную защиту в лице первоклассных анкарских адвокатов, а для контроля за ними и «формирования позиции» (личная судьба подсудимых была, естественно, подчинена задачам куда более глобальным) отправить нашего специалиста. В качестве такового был предложен многократно проверенный в 30-е годы на «московских процессах» — анкарскому не чета! — ближайший соратник и ученик Вышинского Лев Шейнин.

Предложение приняли. Вышинский был в Куйбышеве — указания Шейнину давал Деканозов. Наш посланец в большую политику не влезал, оставшись строго в юридических рамках. Он предложил Деканозову сосредоточиться на доказательствах алиби подсудимых. Это всем пришлось по душе: даже в случае неудачи такой план защиты не сулил особых потерь.

Пока шел процесс — с начала апреля до середины июля, — Шейнин несколько раз улетал в Анкару и возвращался обратно. По турецким законам он не мог выступить адвокатом в суде, но, представившись таковым и предъявив в подтверждение необходимые документы, получил право на свидание с арестованными. Дал инструкции, согласовал план защиты.

Хотя политика и на этот раз оказалась выше закона (подсудимых признали виновными и дали каждому срок — по 20 лет тюрьмы), — Шейнин сделал все, что было ему по силам, и заслужил благодарность наркома».

[65]