Для исследователей!

О МАРКСИЗМЕ, КОММУНИЗМЕ, БОЛЬШЕВИЗМЕ

Опыт повседневной жизни побудил меня теперь пристальней заняться изучением самих источников марксистского учения. Влияние этого учения стало мне ясным, его успехи бросались в глаза каждый день. Последствия этих успехов также можно было легко себе представить, если иметь хоть немножко фантазии. Для меня оставался только еще неясным вопрос о том, понимали ли сами создатели этого учения, к каким именно результатам должно оно привести, видели ли они сами неизбежные окончательные последствия их злого дела или сами они были жертвой ошибки.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 2) [855]

Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы и отнимает таким образом, у человечества предпосылки его существования и его культуры. Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы, какую до сих пор представлял себе ум человеческий. Для обитателей нашей планеты это означало бы конец их существования.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 2) [855]

Отрицание роли различных рас в деле развития культуры неизбежно приводит к тому, что мы перестаем понимать и роль личности в этой области. Одна большая ошибка ведет за собою другую. Если мы перестаем видеть различие между расами, то это приводит в дальнейшем к игнорированию различий между отдельными народами, а затем логически и к игнорированию различий, существующих между отдельными людьми. Детище еврея Карла Маркса, учение марксизма, есть в сущности не что иное, как превращение в определенный политический символ веры этих давно уже существующих и широко распространенных превратных представлений. Изумительный политический успех марксистского учения был бы совершенно невозможен, если бы в основе марксизма не лежала эта издавна распространенная у нас извращенная идея. Отрава эта давно уже носится в воздухе. Ее разлагающему влиянию подверглись миллионы.

Нехватало только одного лица, которое оформило бы эту извращенную идею.

И вот этот один человек нашелся. Это и был Карл Маркс. Он пророчески угадал, какую разрушительную силу может представить собою этот яд. С искусством чернокнижника он создал концентрированное учение, направленное на возможно более быстрое уничтожение независимости всех свободных наций на этой земле, и все это свое ядовитое учение он поставил на службу своей собственной расе.

(«Моя борьба», к. 2. гл. 1) [855]

Идейный мир буржуазной демократии неизбежно должен был породить марксизм. Но в ту самую минуту, когда марксизм родился на свет божий, апелляция к борьбе только духовным орудием стала уже совершенной бессмыслицей. За эту нелепицу нам пришлось впоследствии расплатиться ужасающей ценой. Ибо ведь известно, что сам марксизм всегда и неизменно доказывал, что вопрос о выборе средства борьбы есть вопрос одной лишь целесообразности. И сам марксизм считал себя вправе выбирать любое средство борьбы, лишь бы только оно сулило успех.

Насколько правы мы, оценивая так намерения марксистов, доказали события 7—11 ноября 1918 г. В эти дни марксисты ни на минуту и не подумали даже в какой бы то ни было мере связывать себе руки принципами парламентаризма и демократии. Нисколько не колеблясь, они пустили в ход вооруженные банды преступников, нанесших смертельный удар этим «великим» принципам.

(«Моя борьба») [855]

Марксизм будет идти рука об руку с демократией до того момента, пока ему всеми правдами и неправдами удастся сверх всего прочего добиться еще фактической поддержки его планов со стороны тех кругов национальной интеллигенции, которые он как раз и хочет истребить. Но если бы марксисты сегодня же пришли к убеждению, что в котле нашей современной парламентской демократии каким-то образом выкристаллизовалось большинство, имеющее намерение воспользоваться своими законными правами большинства против марксизма, то вы можете быть уверены, что всей парламентской комедии тут же моментально был бы положен конец. Знаменосцы красного интернационала моментально перестали бы апеллировать к демократической совести и немедля выпустили бы зажигательное воззвание к пролетарским массам против демократии. В тот же день господа марксисты перенесли бы свою борьбу из затхлой атмосферы заседаний парламента на фабрики, заводы, на улицу. Все парламентское великолепие потерпело бы крушение в один день и то, что шустрым апостолам не удалось сделать в парламенте, то силой захватили бы взвинченные ими пролетарские массы, как это уже один раз было осенью 1918 г.

(«Моя борьба») [855]

Вопрос немецкого возрождения — это вопрос уничтожения марксистского мировоззрения в Германии. Если это мировоззрение не будет искоренено, то Германия никогда не воспрянет.

(Июнь 1926 г. Из выступления перед промышленниками в гамбургском «Национальном клубе 1919 г.»)

Марксизм, как идеология разобщения нации, своим наметанным глазом сразу же распознал в профсоюзном движении смертоносное оружие для сокрушительной атаки на государство и общество. Но — не ради того, чтобы помочь рабочим, вовсе нет. Что значат для этих апостолов интернационализма рабочие какой-либо страны? Да ни чего не значат! Они их в упор не видят. Рабочие для этих господ — не люди, а расходный материал для воплощения их замыслов, инородный сброд!

(Речь 10 мая 1933 г. в Берлине) [836]

Марксизм выставил три возмутительные и нелепые теории: во-первых, он отрицает значение личности, во-вторых, он отрицает частную собственность как таковую и, в-третьих, он означает ввиду этого уничтожение всей человеческой культуры и развал всякого хозяйства, стоящего на более высокой ступени (ибо предпосылкой последнего всегда является частная собственность).

(27—29 января 1923 г. Из приветствия Гитлера первому съезду НСДАП) [84]

Марксисты говорят нам, что если ты не мой брат, то я набью тебе морду... Что ж, нашим девизом станет: если ты не хочешь быть немцем, я набью тебе морду... Мы должны сражаться с помощью идей, но если понадобится, то и с помощью кулаков.

(Ноябрь 1922 г.) [5]

У марксистов как никак есть свое миросозерцание. Мы должны противопоставить им наше национальное миросозерцание. Мы придем к цели лишь тогда, когда буржуазия тоже проявит горячее чувство социальной справедливости. Пока имущие будут считать жертвой то, что они иногда дают деньги, они не имеют права требовать, чтобы другие жертвовали своей жизнью. Ибо социальная идея требует не жертв, а восстановления социальной справедливости.

(Декабрь 1925 г. Из выступления на собрании в Штуттгарте) [84]

Мы убеждены, что победа коммунизма в Германии была бы началом общей мировой катастрофы. Все надежды на оздоровление мира пришлось бы похоронить в тот момент, когда красный советский флаг был бы перенесен из Москвы в Гамбург и Гейдельберг.

(Декабрь, конец м-ца. Из выступления по радио) [146]

Я уверен, что национал-социализм сохранит Германию и, очевидно, всю Европу от страшнейшей катастрофы. Только если мы будем вооружены, мы спасемся от большевиков!

(24—26 марта 1935 г. В беседе с министром иностранных дел Великобритании сэром Джоном Саймоном) [12, 15]

Коммунизм — это гораздо большее, нежели просто беснующуяся толпа на немецких улицах. Это наступление абсолютного азиатского царства. Безработица вынудила миллионы немцев взглянуть на коммунизм как на логическое и теоретическое отражение их нынешнего экономического положения. В этом суть немецких проблем. Мы не сможем исправить положение дел чрезвычайными декретами. Есть только одно основополагающее решение — понимание того, что выздоровление экономики может обеспечить лишь здоровое и мощное государство...

(27 января 1932 г. Из доклада в клубе промышленников в Дюссельдорфе) [101]

Большевизм в искусстве является единственно возможной формой проявления в области культурной жизни большевизма вообще, ибо именно здесь он сам себе может позволить безграничность извращений и уродств. Кому такое заявление кажется странным или даже несправедливым, тому мы советуем внимательнее присмотреться к искусству тех стран, которые уже имели счастье быть большевизированными.

(«Моя борьба», т. 1. гл. 10) [855]

Вообще-то между нами и большевиками больше объединяющего, чем разделяющего. Из мелкобуржуазного социал-демократа и профсоюзного бонзы никогда не выйдет настоящего национал-социалиста, из коммуниста — всегда.

(1932 г. В беседе с Раушнингом) [353]

Я никогда не попрекну какого-нибудь маленького человека в том, что он был коммунистом. Попрекать в этом можно только интеллигента; для него беды народные были лишь средством для достижения определенной цели. Стоит приглядеться повнимательнее к этому бюргерскому отребью, как вас от негодования сразу бросит в жар. Для массы просто не было другого пути. Рабочий не имел возможности проявить патриотические чувства: ни на открытие памятника Бисмарку, например, ни на торжественный спуск кораблей на воду никогда не приглашали делегацию рабочих; куда ни кинешь взгляд — одни цилиндры да мундиры. Для меня теперь цилиндр символизирует буржуазию.

(2 августа 1941 г. Ставка фюрера «Волчье логово») [254]

Тельман — типичный маленький человек, который и не мог действовать по-другому. Самое скверное в нем то, что он не так умен, как, к примеру, Торглер. Он очень недалекий человек. Поэтому Торглера я отпустил, а Тельмана — нет, и не из мести, а потому, что он опасен. И как только с той страшной угрозой, которую таит в себе Россия, будет покончено, пусть себе идет куда хочет. <…>

Пакт с Россией не мог побудить меня по-иному отнестись к внутреннему врагу. Но сами по себе коммунисты мне в тысячу раз симпатичнее того же Штархемберга. У них здоровые натуры, и, побудь они подольше в России, наверняка бы вернулись домой исцеленными.

(2 августа 1941 г. Ставка фюрера «Волчье логово») [254]

Просто замечательно, что в ходе этой войны миллионы немцев воочию убедились, что такое коммунизм, ибо побывали на его советской родине.

(26 июля 1942 г. Ставка фюрера «Волк-оборотень») [254]

Из книги

« ГИТЛЕР: Информация к размышлению.

(Даты. События. Мнения. 1889—2000) »

На Главную страницу

Последнее обновление 12 августа 2001 г.