Первая публикация на русском языке!

 

ТАЙНОЕ  ОБРАЩЕНИЕ  ГИТЛЕРА

К  ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ  ГЕРМАНСКОЙ  ПРЕССЫ

 

10 ноября 1938 г.

 

 

1938-й год был успешным и это нужно признать с благодарностью: конечно, имеется в виду обширная программа обучения германского народа, осуществляемая национал-социалистами. Плоды этой образовательной программы теперь медленно начинают созревать: германский народ за последние несколько месяцев с честью перенес свое испытание, можно сказать, даже лучше, чем любая другая нация в Европе. Понятно, что этот успех зависел от решительности нашего руководства. Нет, господа, — поверьте мне на слово, никогда не было легким заданием сначала принимать эти решения, а затем непоколебимо воплощать их в жизнь. Конечно, никоим образом причина не состояла в том, что вся нация, и в частности ее интеллектуальная прослойка, поддержала эти решения; наоборот, было много высокообразованных людей (или людей, воображающих себя высокообразованными), которые относились к этим решениям с подозрением, а не с одобрением. Следовательно, было чрезвычайно важно придерживаться железной решимости в воплощении решений, принятых еще в мае, и неустанно продвигать их вперед, несмотря на все виды сопротивления.

Одним из дополнительных факторов в успешном воплощении этих решений, а, следовательно, непосредственной причиной нашего общего успеха, была подготовительная работа, которую мы осуществляли во многих областях, особенно, что, абсолютно ясно, в области военного оборудования. Много мер было предпринято этой весной; все они должны были стать эффективными в конкретный момент; было необходимо, чтобы они стали эффективными в то время; и, по сути, они стали эффективными в то время. Первоочередная необходимость состояла в мощных фортификационных сооружениях на нашей западной границе. И одной из причин наших успехов, возможно, наиболее важной из всех, было наше использование благоприятных обстоятельств. Ситуация в мире в целом показалась мне более подходящей, чем когда бы то ни было, для успешного достижения наших целей. Однако ничто из этого не должно заставлять нас забыть один жизненно важный фактор — фактор пропаганды, и не только пропаганды, направленной внутрь, но также и направленной на внешний мир. Именно здесь пресса проделала свою значительную часть работы.

Для дальнейшего воплощения нашей программы мы в течение этого года установили несколько задач, которые намерены выполнить посредством пропаганды — и здесь я хотел бы, если мне будет позволено, поместить современную прессу среди ведущих инструментов для достижения нашей цели.

Первое: постепенная подготовка германского народа к решительным действиям. Сложившиеся обстоятельства обязывали меня выступать на протяжении десятилетия только за мир, и ни за что больше. По сути, лишь непрерывно провозглашая стремление Германии к миру, я смог, шаг за шагом, обеспечить свободу для нашего народа и обеспечить страну оружием, которое всегда было существенным предисловием любого дальнейшего продвижения. Мирная пропаганда в этом плане, осуществляемая десять лет или более, содержит, и это понятно, некоторые сложные аспекты, ибо, таким образом, в мышлении многих людей можно слишком легко насадить идею, что настоящий режим сам по себе идентичен с решением и желанием сохранить мир при любых обстоятельствах. Однако это выльется не только в ошибочное понимание целей нашей системы, но также вынудит германскую нацию, вместо того, чтобы вооружаться и готовиться ко всем событиям, усвоить другой дух — дух пораженчества, который в дальнейшем будет очень опасен для настоящего режима. Лишь необходимость заставляла меня годами говорить только о мире. Но сейчас пришло время постепенно изменять состояние мышления германского народа, разъясняя немцам, что есть вещи, которые, если они не могут быть достигнуты мирным путем, должны быть достигнуты с помощью силы. Было также необходимо, например, обращать внимание немцев на определенные события за границей таким образом, чтобы внутренний голос народа постепенно начал взывать к использованию силы. Следовательно, это означало подачу определенных событий  в таком свете, чтобы постепенно, и достаточно автоматически, в мышление широких масс закрадывалось убеждение: «Если это нельзя решить благодаря доброй воле, то необходимо решить силой и как можно быстрее». Работа в этом плане велась месяцами и все время усиливалась. Многие люди, господа, не осознали ее значимости; и многие думали, что наши действия несколько преувеличены. Это те сверхутонченные интеллектуалы, которые не имеют представления о том, как ужесточить мышление нации, чтобы она оставалась твердой, даже когда начнутся гром и молния.

Второе: было также необходимо направить пропаганду на мир в целом, охватывая значительное число вопросов. Прежде всего, проблемы, которые касаются нас, нужно было представить остальному миру, как срочные и трудные. Было необходимо показать остальному миру, что германская нация достигает того уровня, когда с ней уже нельзя вести себя легкомысленно.

И последнее: необходимо было убедить мир в единстве германской нации. Для этой цели, опять же, необходимо было договориться о сотрудничестве с прессой и в дальнейшем использовать ее и другие средства пропаганды, чтобы повлиять на врага, с которым мы столкнулись в первую очередь: то есть с Чехо-Словакией. Возможно, многие люди не осознали значимости большинства предпринятых в эти годы действий. Господа! С 21 мая было ясно, что необходимо решить эту проблему, во что бы то ни стало! Любая дальнейшая отсрочка лишь усугубила бы ее, а значит, вызвала бы еще более кровавое решение. Сегодня мы также знаем, что тот момент времени был, я хотел бы сказать, самым последним моментом, когда эту проблему можно было бы решить так, как можно ее решить сейчас. В одном, господа, сомневаться абсолютно не приходится: любая дальнейшая задержка, даже лишь на год—два, ввергла бы нас в исключительно критическую военную ситуацию. И наши мировые враги торжествовали бы. Их «авианосец» проник бы в сердце Германии еще глубже и был бы покрыт еще более крепкой броней, а все дополнительные  вооружения по нашей программе перевооружения были бы проглочены в ходе любых военных действий.

Следовательно, по этой причине данную проблему крайне необходимо решить в этом году. Уже нельзя даже частично откладывать такие действия. Приготовления, которые впервые нужно провести и завершить с полной последовательностью мышления, приобрели такой размах, что любая попытка закамуфлировать их едва ли мыслима. И, поэтому, нельзя было допускать, что при таких обстоятельствах внешний мир продолжал бы полностью верить нашей пропаганде. Таким образом, я чувствую, что эта пластинка, эта пацифистская запись проигрывалась слишком часто в Германии. Люди, скорее всего, уже не прислушивались к мелодии, а если и делали это, то не верили словам.

Я был твердо убежден, что тогда был открыт единственный путь, достаточно жестокий и безжалостный, нужно было сказать правду, не более и не менее. Это, я был убежден, в дальнейшем было связано с тем, чтобы оказать особенно парализующий эффект на государство, которое наиболее уязвимо. Мне часто задавали вопрос: «Вы думаете, что это правильно? Уже месяцами идет непрерывная стрельба, день и ночь на каждом полигоне вокруг границ Чехо-Словакии, беспрерывный огонь по чешским укреплениям; вы действительно привлекаете внимание всех к этому!» Я был убежден, что посредством таких действий, осуществляемых на протяжении нескольких месяцев, я медленно, но уверенно, по-настоящему уничтожу нервы этих господ из Праги; и в этом пресса также должна была оказать свою часть содействия. Она должна была помочь процессу постепенного уничтожения нервов местных народов и, по сути, их нервы не выдержали. В момент полного и решающего давления нервы противоположной стороны дали сбой, не заставляя нас брать в руки оружие на конечной стадии. Это было одно из основных заданий нашей кампании, организованной совместно с прессой, и опять же, многим не удалось этого понять. Они говорили: «Все это происходит слишком далеко; да и к тому же, это не честно; в конце концов, мы имеем дело всего лишь с маленьким государством». Но только интеллектуалы разговаривают подобным образом; народ же никогда не пользуется таким языком. Народ предпочитает острые, понятные и, прежде всего, уместные слова. А интеллектуалы, которые, — как всегда бывало в Германии, — считают себя хранителями морали других людей и чувствуют особенную ответственность за то, что называется «справедливостью», и так далее, и тому подобное, выступают за умеренность во всем — многие из них просто не поняли, что происходило. Но поверьте мне, наши действия были необходимы; и, в конце концов, дело в успехе.

Я хотел бы сейчас показать, как наша пропаганда великолепно срабатывала на протяжении этого года, вполне великолепно, и как пресса воистину справилась с задачей. Для меня лично было большим удовольствием внимательно, день за днем просматривать многочисленные германские газеты. Во-первых, я действительно был вынужден сказать себе, что в дальнейшем это не могло не оказать желаемого эффекта на германский народ; во-вторых, что этот эффект не мог быть не прочувствован за границей; и в-третьих, самое важное, что нервы тех ответственных господ, в частности тех господ в Праге, не могли выдержать этого. Благодаря Богу наши немцы читают все наши газеты. Я был убежден, что с течением времени они не собираются ограничиваться этим. Поскольку очевидно, что Чехо-Словакия обладала лишь телефонными линиями, пересекающими германскую территорию (связь с Лондоном и Парижем, например), и поскольку мы были, скажем так, достаточно подготовлены или достаточно лишены условного хорошего поведения, — называйте как хотите, — то поступали естественным образом, перехватывая телефонные разговоры. Благодаря этому мы каждый день смогли узнавать, какого эффекта достигала наша пропаганда. И каждый день получали нужную информацию.

Так, например, нам стал известен тот факт, когда господин Масарик, выступая перед представителями прессы, говорил: «Мы ничего больше не можем сделать, немцы развернули фанатичную пропаганду, никто больше не верит ни единому нашему слову — по сути, все потеряно. Мы можем провозглашать все, что угодно, мы можем говорить все, что хотим, но все это абсолютно бесполезно, это напрасные усилия, и так далее; им удалось все прикрыть, и так далее...» Почти каждый день я мог оценивать подлинное воздействие нашей пропаганды, но в особенности воздействие пропаганды нашей прессы. Как я уже сказал, дело в успехе, а это успех, господа, гигантский успех! Это фантастический успех, такой огромный, что наш настоящий мир едва ли в состоянии оценить его подлинную значимость. Я сам впервые осознал его грандиозность, когда стоял посреди фортификационных укреплений чехов. Я чудесно осознавал, что означает овладеть фортификациями, представляющими фронт почти в 2.000 километров длиной, без единого выстрела. Господа, в этот раз посредством пропаганды, стоящей на службе идеи, мы получили 10 миллионов человеческих душ на просторах более миллиона квадратных километров земли. Это нечто действительно великолепное.

Такой ход событий позволяет несколько иначе подойти к пониманию побед Наполеона. Он не только побеждал потому, что был стратегом и гением сражений; о нет, ему предшествовала Марсельеза и идеи Французской Революции, и именно он собрал часть плодов, взращенных революцией. Из всего этого, однако, следует обратить внимание на фундаментальный фактор: пресса, господа, может достичь невероятной значимости и может оказывать невероятное влияние каждый раз, когда она служит определенным конечным целям.

В наше время в абсолютной степени также имеет место противоположное. Если государство располагает 2400 газет и каждая из них, отображая определенную позицию журналистов, придерживается своего собственного политического мнения, то эти 2400 газет неизбежно будут противоречить одна другой. В результате получится только «Вавилон голосов», что мы имеем, например, во французской прессе. Одна газета обливает грязью другую, а в скором времени все газеты снова и снова будут отказываться от своих собственных сообщений. Если мы проследим политику французской прессы, по крайней мере, за последние шесть лет, то не сможем отрицать, что эта политика несет часть ответственности за кризис во Франции, который произошел из-за полного разложения в стране. Каждая газета писала все, что ей заблагорассудится. Одна газета считала преступлением вести переговоры с Германией, если последняя будет иметь армию в 200 000 солдат, а другая была убеждена, что такое же преступление — вести переговоры, если армия составит 300 000 солдат. Три года спустя эти же газеты вынуждены были провозгласить: «Почему вы тогда не приняли предложение о составе армии в 300 000 солдат?» То, что имеет место во Франции, это непрерывный спектакль с участием людей, которые противоречат друг другу; и будет доказано, что в сегодняшнем мире, когда сражаются за величайшие дела, ни одну битву нельзя будет выиграть, если  жизненно важные военные силы, имеющиеся в наличии, задействованы, я хотел бы отметить, для целей самовозвеличивания, вместо того, чтобы быть под единым командованием и действовать в одном направлении. Когда пресса является единым оружием, это чрезвычайно мощный инструмент. И затем также ей дают надлежащую оценку, потому что ей не приходится противоречить себе; так как у газеты А уже нет возможности противоречить газете Б или газете В. Но в сегодняшнем мире, где дискутируются проблемы такой огромной важности, в тот самый момент, когда пресса отклоняется от истинного курса, который я обозначил, она становится полностью неубедительной; то же самое на наших глазах происходит и в других странах.

Господа, с подобным явлением я знаком со времен своей юности. Когда я был молодым и впервые в Вене столкнулся с фактическим искажением истории страны, газетчики этого города были исключительно склонны к либерально-демократическому или марксистскому направлению. Такими являлись все крупные газеты: «Нойэ Фрайэ Прессе», «Виенер Журнал», «Ди Цайт», «Виенер Тагблатт», «Экстраблатт» и так далее. Это были очень солидные газеты и среди них газеты рабочего класса. А им противостояло, по сути, лишь одно антисемитское издание под названием «Дойчес Фольксблатт»... (несколько непонятных слов)... газета с тиражом в 20 000, возможно, 25 000 экземпляров. Влияние прессы было тогда очень слабое. Люди переставали обращать на нее внимание. Она писала то, что должна была писать, и люди читали это, но особенно не задумывались. Похожая ситуация сложилась сегодня также в других странах, где, я хотел бы отметить, народное мнение начинает кристаллизоваться и принимает курс вполне отличный от курса тех сил, чье существование пресса готова признать или даже сообщить о них. В самом деле, наша собственная дорога, дорога, которой мы проследовали, по сути, такая же. В тот момент, когда я взял бразды правления Германией в свои руки, в нашем распоряжении находилось, возможно, пять процентов германской прессы, если не меньше. 95 процентов против нас. Но я пришел к власти, и за мной стояли люди! Мы воочию убеждались, насколько  могущественней  может быть сила прессы, если она является инструментом лидерства, и насколько незначительной становится пресса, которая, я хотел бы отметить, пытается на свой страх и риск делать историю, а из истории — политику.

Мы же с нашей стороны попытались сделать из прессы эффективное оружие. И под конец года я могу сказать вам, что я более чем удовлетворен этой попыткой, более чем удовлетворен. Ее эффективность была проверена и доказана самым убедительным образом. Сейчас перед нами стоят очень большие задачи. И превыше всего, господа, стоит одна жизненно важная задача: сейчас мы должны, используя все подвластные нам средства, шаг за шагом укреплять и повышать уверенность германского народа! Эту задачу, я знаю, нельзя реализовать за год—два. Но мы нуждаемся в мощном, прочно укоренившемся общественном мнении, которое должно распространяться, если возможно, даже на ряды наших интеллектуалов (движения и смех). Это, вы увидите, единственный путь, и, следуя по нему, можно длительное время придерживаться успешной политической линии. Когда я говорю «длительное время», то думаю не о весне 1939 или о лете того же года, а о грядущих десятилетиях, в частности, об отведенных нам жизнью годах. Наш народ должен быть переполнен тем  глубоким самосознанием,  какое было в более счастливые времена и которое испытывал немецкий солдат, скажем, по завершению франко-германской войны 1871 года и вплоть до середины Великой войны. Мое глубокое убеждение в том, что в Германии сами люди являются стандартом ценностей и что руководство народом правильное. И вот здесь важно следующее: реализуя нашу программу обучения самосознанию, мы должны провести кампанию против всех тех проявлений, с которыми я сам много раз имел возможность столкнуться, как с величайшими врагами нашего национального возрождения и восстановления: это массовая истерия и, в особенности, истерия в среде наших интеллектуалов. Здесь необходимо заручиться поддержкой широких народных масс для того, чтобы обеспечить противовес этим дегенерирующим интеллектуалам и истерическим элементам.

Позвольте представить вам один пример. В феврале этого года среди интеллектуалов бытовало такое убеждение: «Ситуация в нашей внешней политике не очень хороша, положение в нашей внешней политике совсем плохо». К концу февраля этого года оно стало таким: «Мы на краю катастрофы! Наша внешняя политика катастрофична, полностью катастрофична!» Середина марта: «Грандиозная победа! Все было достигнуто благодаря нашему мужеству и стойкости. Все в идеальном порядке! Германия непобедима, мировая держава и так далее! Естественно, следующее, что мы получим, это колонии, и очень быстро! К сожалению, руководство не пошло дальше, руководство на то время было не совсем готовым! Оно должно было сделать поворот влево, а затем продвинуть вражеский фланг еще немного дальше, все это было возможно».

Два месяца спустя начинает осложняться проблема Чехо-Словакии. «Для этого года забот вполне достаточно, — говорят они, — вы не должны приступать к решению новой проблемы сразу же! Германия движется к экономической катастрофе, нас уничтожают финансами! У нас нет денег, чтобы произвести оплату, ни человеческих ресурсов, чтобы решить проблему». И еще неделю спустя: «Весь мир против нас, мы на краю мировой войны!» И еще неделю спустя: «Теперь мы на грани катастрофы, наше поражение и разделение земель неминуемы!» И еще неделю спустя: «Триумф! Почему правительство сразу же не захватило всю Чехо-Словакию? (Начало следующего предложения заглушено взрывом смеха)... почему... сейчас... продолжать переговоры?» Поверьте мне, я действительно получил много писем! (Смех и громкие аплодисменты).

Я как-то услышал, как один господин из министерства иностранных дел, ведущий переговоры по военно-морскому договору, внезапно сказал: «Это требование предоставить нам 35 процентов — полное безумие. Вообразить, что англичане когда-либо согласятся на это, значит, иметь о них абсолютно неверное представление. Они просто не могут пойти на это и никогда не сделают это, никогда. Это приведет к разрыву англо-германских отношений и к изоляции Германии. Болезненно завоеванное англо-германское взаимопонимание будет очень серьезно ухудшено».

Затем имели место переговоры; была достигнута договоренность о 35 процентах; по сути, 45 процентах по флоту германских подводных лодок. Приблизительно три—четыре месяца спустя я, в конце концов, был вынужден вышвырнуть того господина из министерства иностранных дел. На этот раз он сказал следующее: «Я и представления не имел, как господину фон Риббентропу удается так ловко вести переговоры. Да, если бы ему удалось добиться 50 процентов, тогда об этом стоило бы говорить, но 35 процентов, что ж тут особенного?» И я вынужден был уволить этого господина, инцидент случайно попал в поле моего зрения.

Однако теперь я снова сталкиваюсь с подобными вещами. Я получил меморандум, доказывающий черным по белому, что решение проблемы невозможно, что это приведет к катастрофе и т.д., и т.п. Еще один меморандум, например, гласил, что между самой южной точкой нашей территории в ...(название места неразборчиво) и самой северной точкой Нижней Австрии расстояние всего в 60 километров; и почему я не захотел также забрать еще и эти километры? (Смех). В этом районе были группы, и мне напоминали, что все люди, входящие в них, считаются немцами, на случай, если я этого не знаю. (Смех). Ну что ж, понимаете, господа, это истерия наших высших десяти тысяч! И мы должны предпринять особенные меры, чтобы такого рода истерия не проникла в людей, чтобы наш народ и, если возможно, как я уже говорил ранее, даже определенные интеллектуальные элементы, воспитывались в атмосфере действительно осознанной уверенности. Поэтому задание прессы систематически укреплять германское сознание и избегать всего, что могло бы каким-либо образом, скажем так, подточить корни этого самосознания или уничтожить его, или даже заставить его пошатнуться.

Мне хорошо знакомы голоса, исходящие из того или иного издания; они спорят о проблемах, которые необходимо подвергнуть критике. Господа, есть две возможные цели. Цель «А» означает: я рыскаю по всей Германии в поисках чего-либо, что можно покритиковать. Если я когда-нибудь начну делать это, господа, то в скором времени превращусь в настоящую тупорылую, хрюкающую свинью. (Смех). Понимаете, все время возникают новые проблемы, и я буду тонуть в них все глубже и глубже. Это, я предполагаю, способ убить время, но с моей точки зрения, не совсем удовлетворительный подход. Однако имеется другой вид деятельности; он состоит в определении великих задач, которые необходимо поставить перед нами. Это цель «Б». Я не преодолею мелочей, занимаясь поочередно каждой из них, а достигну успеха лишь тогда, когда соберу всю силу нации для решения предстоящих великих задач и, таким образом, открою секрет самых великих задач. И тогда мелкие подробности станут незначительными, нет, смехотворными. Тогда больше никто не будет упоминать о них, и я, таким образом, преодолею препятствия. В конце концов, есть фактор человеческой неадекватности: никто в былые времена не искоренял его; прессе либеральных государств также не удалось сделать это; и нам это не удастся сделать. Человеческое существо с неадекватной силой, различными способностями, порочными чертами характера и так далее, будет существовать всегда и везде и мы не сотрем его с лица земли. Однако другая задача, и намного более важная, не в том, чтобы привлечь глаза общественности к этим моментам слабости, а в том, чтобы отметить могучую реку силы нации, которую можно проследить на сотни и тысячи лет назад. Однажды один человек сказал мне: «Смотри, если ты сделаешь это, Германия будет разрушена за шесть недель». Я спросил: «Что вы имеете в виду?» «Тогда Германия просто перестанет существовать»... (Запись неразборчива). Германский народ когда-то выжил в Римских войнах. Германский народ пережил массовые миграции народов. Затем германский народ пережил крупномасштабные сражения раннего и позднего средневековья. Германский народ выжил в Тридцатилетней войне. Затем германский народ пережил Наполеоновские войны, и он даже выжил в мировой войне, даже в революции, и он переживет меня! (Смех и бурные аплодисменты). Перед нами стоит задача найти успешный способ наполнить нашу нацию, по примеру нашей собственной истории, именно той уверенностью, в которой она сейчас нуждается, чтобы позволить ей выполнить огромное политическое задание, лежащее в будущем. Ибо, господа, лидер нации не может сделать большего, чем сама нация может дать ему. Это закон непоколебимой точности и значимости. Если бы за мной стоял народ, чья вера слаба, как бы я мог тогда взяться за те великие задачи, которые сберегло для нас будущее? Для меня недостаточно верить, нет, для меня жизненно необходимо, чтобы за мной стоял германский народ, убежденный в своей вере, объединенный, осознанно поверивший в будущее. Осуществление этого — огромная работа, огромное задание, необходимость которого мы все осознаем, и это воистину удивительное задание. Понимаете, совсем другое дело делать историю, вместо... (Запись неразборчива). А сегодня мы на самом деле живем в этот удивительный период времени, в котором, можно сказать, действительно делается история; и более того, мы не теряли времени, мы не израсходовали наш писательский талант на мелкие проблемы.

Все это по-настоящему дало результат, исторический результат, который помогает нам оказывать настоящую услугу для будущих поколений. Господа! И этого мы достигли не только благодаря моим усилиям, а и усилиям всех сотен тысяч людей, которые стоят за мной, двигаются рядом со мной и которые, в крайнем случае, представляют... (Неразборчивая запись). Жизненно важно применить величайшие усилия, чтобы разбудить могущество германского народа, укрепив его уверенность в своих собственных силах и, таким образом, вносить стабильность в умы наших людей, помогая им оценить политические проблемы. Я часто, и мне хотелось бы это сообщить, выступая перед вами, испытывал сомнения по одному единственному поводу, и он заключается в следующем: если я смотрю на интеллектуальные элементы в нашем обществе, я думаю, какая жалость, что, к сожалению, они нужны; иначе в один прекрасный день можно было бы истребить их или что-то в этом роде. (Оживление). Но, к сожалению, они нужны. Когда, теперь я пристально смотрю на эти интеллектуальные элементы и анализирую их поведение в отношении меня и в отношении нашей работы, я почти испытываю страх. Ибо с той поры, когда я стал политически активен, и в особенности с того времени, когда я пришел к руководству Рейхом, у меня были только успехи. Но все же эта аморфная масса индивидуумов недовольна, она продолжает ворчать, демонстрируя воистину отвратительные манеры. Что же случилось бы, если бы в один из этих дней мы потерпели неудачу, вместо успеха? Это, даже это могло случиться, господа. Скажите, как бы тогда повели себя эти «курицы»? Ибо даже сейчас, когда нам сопутствуют только успехи — более того, успехи, которые уникальны в мировой истории, — даже сейчас эти создания ненадежны, но какими бы они стали, если бы у нас случился хоть один провал, хоть одна неудача? Господа, я с величайшей гордостью думал о том, что создал Партию, которая даже во времена неудач была бы единой и фанатично верной мне, которая бы стояла за меня с фанатичной верностью, особенно в такое критическое время. Партия — моя величайшая гордость, и она сняла огромный груз с моего ума. Это то состояние морали, которому мы обучаем германский народ. Нация должна научиться так фанатично верить в конечную победу, что даже если мы когда-либо потерпим поражение, нация оценит его, я хочу сказать, с высшей точки зрения, сказав: «Это только временно; конечная победа будет наша!» Был такой прусский главнокомандующий Блюхер, в котором эта черта характера наиболее сильно проявилась; он пережил больше поражений, чем любой иной военачальник, но имел фанатично твердую уверенность в конечной победе, и именно это почиталось. Мы должны научить весь наш народ такому мышлению. Людям необходимо привить абсолютную, твердую, неоспоримую веру; в итоге мы достигнем всего, что нам нужно. Этого можно достичь, в этом можно преуспеть лишь непрерывно взывая к силе нации, освещая положительные ценности народа, а делая все это, можно не обращать внимания на отрицательные аспекты.

На пути к этой цели для прессы особенно важно слепо признавать следующую крайность: «Линия действий руководства правильна!» Господа, все мы имеем право делать ошибки. Даже газетчики не свободны от такой опасности. Но все мы сможем выжить лишь тогда, когда перестанем высвечивать ошибки друг друга на глазах у всего мира, а станем наводить наш фокус на положительные моменты. Другими словами, жизненно важно, — никоим образом не обсуждать возможность сделать ошибку, — жизненно важно, чтобы ударение всегда делалось на общий принцип — правильную линию, взятую правительством. Именно это достигает цели. Это обязательно, вы поймете, ради блага людей; ибо я часто, а это определенный уклон в либерализм, слишком часто задаю себе такой вопрос: «Хорошо, не стоит ли оставить это на собственное усмотрение германского народа?» Господа, вы знаете, теперь я полагаю, что достиг некоторых вещей больше, чем сапожник или молочница. И все же, конечно, может случиться так, что, обсуждая конкретную проблему с другим господином, который мог также достичь многого, я не встречаюсь с ним с глазу на глаз. Однако, несомненно то, что нам необходимо принять одно решение. Но если нам не удалось достичь четкой линии по этому решению, то для меня будет абсолютно невозможным обратиться за помощью к молочникам, фермерам и сапожникам. Следовательно, совсем не важно, что решение такого рода при конечном анализе полностью правильно: это совсем не интересно; важно то, чтобы вся нация, как единая единица безоговорочно приняла это решение. Любая характеристика решения, которое не полностью правильно, может тогда быть компенсирована духом решимости, с которым нация его отстаивает.

Это, господа, будет важно в грядущие годы! Лишь этим способом мы сможем, я хотел бы сказать, освободить народ от духа сомнения, который делает людей несчастными. Широкие массы народа просто не желают находиться в его власти. Широкие массы имеют только одно желание и только одно: получить хорошее руководство, верить своему руководству, не спорить друг с другом и выглядеть в глазах мира одним целым. Поверьте мне, я знаю это очень хорошо, ничего не дает людям большего наслаждения, нежели видеть меня, скажем, например, в такой день, как 9 ноября, шагать по улице вместе со мной и моими сотоварищами рабочими; а потом люди говорят: «Это он, это он, это он и это он!» Люди чувствуют себя в безопасности при мысли: «Мы все держимся вместе, мы все следуем фюреру, а фюрер руководит нами; вот наш идол». Многие интеллектуалы, возможно, не поймут этого. Но маленькие люди видят объект, достойный их доверия. И когда фюрер идет бок о бок на сцене жизни, это удовлетворяет их, это делает их счастливыми! Это в действительности именно то, что им нужно! И в ранней истории Германии также было нечто подобное этому. Люди всегда счастливы, когда на вершине есть те, которые держатся вместе; это облегчает людям внизу также объединиться. Однако мы должны достичь этого в крупном масштабе, должны понять нашу обязанность сделать все, чтобы удержать и сохранить такое впечатление в умах людей. Они должны приобрести убеждение, что руководство наверху предпринимает правильные действия, и что все подчиняются этому руководству. И тогда по отношению к внешнему миру руководству будет очень легко психологически утвердиться в критических ситуациях.

Подводя итог, я хотел бы сказать вот что, господа. В либеральных странах задача прессы понимается таким образом, как гласит поговорка: пресса и люди против руководства. А в нашей стране это должно быть так: руководство и пропаганда, и пресса, и так далее предстают перед людьми единым блоком! Все это, по сути, руководство людьми. Каждый отдельный индивидуум является для этой цели руководимым членом общества и должен чувствовать свою ответственность за это. Каждый отдельный индивидуум имеет главную обязанность приобрести высшее понимание принципов руководства. Что бы не обсуждали лидеры между собой, это руководство должно восприниматься людьми, как единый блок, единогласная единица, вполне независимо от того, что один человек осуществляет пропаганду здесь, другой сотрудничает в прессе, третий активен на митингах и ассамблеях, четвертый председательствует в ранге руководителя, скажем, политических организаций, пятый командует военными формированиями, шестой работает в кабинете или представляет нацию за границей, общаясь с иностранным миром; все это руководство германским народом, а перед самим народом оно должно представать как объединенная конфедерация. Внутри руководства мнения могут расходиться. Но при обращении к народу должно существовать только одно мнение. Господа, это очень важный принцип! Если мы полностью введем его в действие, германский народ, благодаря такому руководству, станет великим и могущественным. И в результате год 1938 не будет концом исторического периода; наш народ, несомненно, будет стоять в начале великой исторической эпохи.

Теперь, господа, и я твердо верю в такое будущее германского народа. Возможно, кто-то часто задавал себе вопрос: «Фюрер склонен к иллюзиям — как можно верить в такие вещи?» Очень просто, господа. Мировая история делается людьми. Она делалась людьми, и она по-прежнему делается людьми. При этом очень важен качественный состав людей и, в определенной степени, количественный. Качество германского народа уникальное и я никогда не позволю себя убедить, что любая другая нация может стать лучшего качества! Я придерживаюсь убеждения, что наш народ, особенно сегодня, с его постоянным расовым совершенствованием, представляет собой величайшую возможную ценность, которая существует где-либо на земле в настоящее время. Что касается численности, вы должны всегда помнить следующее: Соединенные Штаты, и это правда, имеют население 126 или 127 миллионов человек. Тем не менее, если вычесть немцев, ирландцев, итальянцев, негров, евреев и другие национальности, у вас не получится даже 60 миллионов англосаксов или даже людей, которые называют себя англосаксами. Русская империя не имеет даже 55—56 миллионов подлинных великороссов. Британская империя имеет не больше 46 миллионов англичан в своей родной стране. Французская империя не имеет даже 37 миллионов настоящих французов. Италия имеет немногим более 40 миллионов итальянцев. Польша имеет всего 17 миллионов поляков. Но в Германии, начиная с 1940 года, будет жить 80 миллионов людей одной расы, а вокруг нас еще 8 миллионов, которые, по сути, принадлежат нашей расе. Всякий, кто сомневается в будущем этого величайшего из всех сообществ людей одной расы, тот не кто иной, как слабак. Я безоговорочно верю в будущее своего народа. Когда-то мы были самой великой империей. Затем стали изнеможёнными и дряхлыми, всю нашу силу поглотил процесс внутреннего разложения. Поэтому мы утратили наш статус и репутацию за рубежом. Но теперь, после кризиса, который длился 300, возможно 400, лет, восстановление здоровья народа началось. И я очень хорошо знаю, что мы сейчас стоим в начале германского будущего. Для всех нас это величайший шанс принять участие в подготовке, формировании и осуществлении этого будущего. Мы должны испытывать величайшее удовлетворение, по сравнению с которым все остальное становится никчемным, простой тенью. Именно это убеждение однажды вызволило меня из военного госпиталя, и оно присутствует во мне до настоящего момента, когда я стою перед вами. И именно это убеждение должно вдохновлять всех нас в продвижении германской нации вперед, а эта дорога, я убежден, будет дорогой к величию, дорогой в удивительное будущее нашей германской нации. Еще раз я хотел бы поблагодарить вас за ваше сотрудничество.

 

 

На Главную страницу

 

Из книги

« ГИТЛЕР: Информация к размышлению.

(Даты. События. Мнения. 1889—2000) »

© А. ИВАНОВ, перевод на русский язык. 1999

© «МОЯ РЕВОЛЮЦИЯ», 2000-2001

     

 

Последнее обновление 21 января 2001 г.

 



Сайт создан в системе uCoz